«За 31 год такое впервые». Интервью Емельяненко накануне боя с Митрионом - «Бокс»

Федор Емельяненко за
несколько дней до боя с Мэттом Митрионом пришел в студию популярной
американской программы MMA Hour и обстоятельно поговорил с ее ведущим Ариэлем Хельвани о подготовке
к предстоящему поединку, продолжительности своей карьеры и сложностях
переговоров с UFC.

Русский язык,
Митрион, провокации

– Вы ведь не любите эти
долгие разговоры, минут пять – максимум, верно?
– Ну а чего болтать?

– Действительно,
зачем. Вы, кстати, первый гость в нашей новой студии. Я очень рад, что это
именно вы. У вас бой на этой неделе: когда вы прилетели из России в Нью-Йорк?
– 15-го мы вылетели, и 15-го же прилетели.

– В феврале вы были в
Бруклине на пресс-конференции, а там много русских. Вы чувствовали себя там как
дома?
– Как дома я чувствую себя только в России.

– То есть даже
никаких признаков того, что в этом районе живут русские, вы не видели?
– Нет, видел только людей, говорящих на русском.

– Если точнее,
пресс-конференция была в марте, а в феврале вы прилетали на бой с Митрионом,
который не состоялся. Как на такую ситуацию, когда вы были готовы биться, но не
смогли из-за проблем соперника, отреагировало ваше тело?
– В моей жизни раньше такой ситуации не было. Более того, Скотт (глава Bellator Скотт Кокер – Прим.ред.)
говорит, что за 31 год его карьеры промоутера такое впервые. Конечно, у меня
были сожаления, я же готовился к этому бою. Но если так случилось – так угодно
богу. Такое может случиться с каждым, с любым человеком в любой момент. Никто
не застрахован. Мы поговорили со Скоттом, с Мэттом – и мы решили перенести бой,
подождать.

– А был ли вариант
принять другое решение, выбрать другого соперника или вы не сомневались, что
нужно биться именно с Мэттом?
– Мы просматривали все варианты, конечно. Но, считаю, поступили правильно:
во-первых, у Мэтта была очень уважительная причина. А во-вторых, менять
соперника за несколько часов до боя – не дело.

– Вы знали, кто такой
Митрион, до согласия на бой с ним, смотрели ли его бои?
– Да, я знал, что он бился в UFC.

– На
пресс-конференции вы сидели рядом с Чейлом, и он провоцировал вас (боец Чейл Соннен критиковал Федора
Емельяненко за то, что он неразговорчив, мало общается с прессой – Прим.ред.)
Хотели ли вы как-то отреагировать?
– Думаю, на некоторые вещи, конечно, лучше никак не реагировать. Не давать
негативной информации в ответ, не распространяться. Понимаю, что многие ждут
моего ответа: как, скажем, Вандерлей Силва стал отвечать Соннену. СМИ только и
ждут этого. Но я считаю, что это неправильно и нехорошо. Может, для промоушена
это и хорошо, но не для жизни.

– Может быть, он
хотел бы получить бой с вами?
– Кстати, не думал об этом.

– Хотели бы вы бой с
ним после всего того, что он о вас сказал?
– А что он про меня сказал (смеется)?

– Да много чего: и
про ваше прошлое в Pride, и про то, насколько он великий по
сравнению с другими.
– Если Скотт предложит – будем рассматривать.

Министерство спорта, переговоры
и разговоры с семьей

– Bellator – последний этап вашей карьеры?
– Знаете, меня все устраивает в работе с Bellator и Скоттом Кокером.

– То есть вы
счастливы сейчас?
– Да, я удовлетворен.

– У вас был отрезок в
StrikeForce, вы там уже сотрудничали со Скоттом, и ваш контракт
был расторгнут после серии поражений. Повлияли ли те события на ваше подписание
с Bellator? Возможно, вы хотите теперь доказать свою силу, снова
показать себя здесь?
– Нет, конечно. Это не было никаким фактором.

– Когда вы объявили
об уходе из смешанных единоборств, считали это решение окончательным или думали
о возвращении через три-четыре года?
– Тогда я думал, что это окончательное решение?

– Как вы жили, когда
ушли? Вам же не нужно было тренироваться, например.
– Тренироваться я все равно продолжал (смеется).
Не в таком объеме, как раньше, но продолжал. И работал в Министерстве спорта
России, развивал ММА в России. Сейчас в России ММА – официальный вид спорта.

– Вы все еще
работаете на Министерство спорта России?
– Нет. Если бы работал – не мог бы биться.

– Это правило такое
или вы просто для себя решили, что не можете параллельно заниматься и тем, и
другим?
– Это правило, закон.

– Было ли сложно вам
уйти с этой должности ради возвращения в ММА или это было легко?
– Я ушел легко. Скажем так: в Министерстве спорта я сделал, что мог. Поэтому
засиживаться там было бы неправильно. А вот время мое уже уходит, улетает. Поэтому
пока я чувствую силы, мне бы хотелось еще побиться. Потому что завтра,
возможно, желание будет большое – но возможности уже не будет (смеется).

– Вы помните момент,
когда решили «все, возвращаюсь»? Это было спонтанно?
– Это был постепенный процесс. Во-первых, отошли травмы, я восстановился
после определенных травм. Конечно, потихонечку, постепенно я вел перего…
разговоры с моей семьей. Мне нужно было их согласие и поддержка.

– Они вас с самого
начала поддерживали или вам приходилось их убеждать?
– Не убеждать. Но потихонечку уговаривать (смеется). Был процесс, в том числе процесс моего обдумывания:
правильное решение я принимаю или нет.

Четыре девочки, розы,
лучший бой

– У вас действительно
были травмы, вам уже за 40 – есть ли у вас опасения по поводу здоровья?
– Честно сказать, чувствую себя хорошо, слава богу. Но у нас такой вид
спорта, что нам необходимо иногда об этом задумываться. К тому же если ты
профессионал и готовишься на все 100 – можно подорвать свое здоровье.

– Вы же отец, верно?
– Of course (отвечает по-английски – Прим.ред.)

– Сколько у вас
детей?
– У меня четыре девочки. 17 лет, 9 лет, 5 лет и 7 месяцев.

– Вау, это очень
любопытно, когда у таких сильных мужчин рождаются только девочки.
– (смеется) Господь посылает. Для
меня это огромное счастье.

– Кто-то из них хочет
быть бойцом, как вы?
– Нет, конечно. Ни в коем случае.

– А что если кто-то
скажет «Хочу как ты, хочу поучаствовать в боях»?
– Надеюсь, этого не произойдет. Я считаю, девочка, девушка не должна
биться. Мужчина должен быть сильным – биться, защищать семью и страну. А
девушка должна быть нежной, женственной хранительницей домашнего очага.

– А кто вас убедил
стать бойцом?
– Мама убедила пойти в дзюдо и самбо. С того времени я в спорте, а ММА –
уже после возвращения из армии.

– Вы из тех людей,
кто любит вдыхать аромат роз: в трудные моменты включать записи своих боев,
возвращаться мыслями туда?
– Вы про цветы спрашиваете или про воспоминания?

– Ваши цветы – это ваши
бои.
– Скажем так, цветы и природу я очень люблю. Что касается боев: иногда
пересматриваю, с целью анализа. Но так, чтобы сел и с какой-то ностальгией – такого
нет.

– Когда вы ощущали,
что находитесь на пике, в лучшей форме? Однажды мы общались с Дэной Уайтом, и
он назвал лучшим бойцом Андерсона Сильву, а я – за вас, и меня многие
поддержали.
– Я никогда не считал себя самым лучшим. В любой момент можно проиграть.
Есть бойцы, которые в том или ином положении сильнее меня в какой-то технике.

– Есть ли у вас
любимый, лучший бой из своих? Должен же быть какой-то один.
– Все бои по-своему интересны, что-то можно отметить в каждом бою. А
выделить можно первый бой – с Антонио Родриго Ногейрой и бой с Мирко Крокопом.

– Он сказал, что
хочет еще раз с вами встретиться. Вам было бы интересно?
– Слышал об этом. Если этот бой будет интересен публике…

Тайсон, Конор, Трамп

– Вы скучаете по
Японии? По их встрече, по их реакции на бои.
– Я иногда бываю в Японии, был там в прошлом году.

– Рассматривали ли вы
возможность приехать в Америку и тренироваться здесь?
– Не думаю, что в Америке меня могут научить чему-то новому. Думаю,
американские бойцы поедут в Россию.

– С кем вы
тренировались перед этим боем, меняли ли что-то?
– Менял. К несостоявшемуся бою я больше готовился в Москве и Старом Осколе, а к
этому – в Москве и в Голландии.

– А с кем в
Голландии?
– Питер Тайсон – он здесь, со мной, Ханс Круз, Максим Лайдекер.

– Когда вы вернулись,
многие говорили, что ничего нового не увидят, только если Федор не начнется
биться в UFC. Вы рассматривали такую возможность?
Вы же величайший из бойцов, кто никогда не бился в UFC.
– Да, рассматривали. Думаю, если бы UFC хотел, я бы мог выступать там.

– Но они ведь хотели.
– (После паузы) Мы не
договорились.

– В какой момент вы
были ближе всего к UFC?
– Не знаю. Почему-то мы никогда не могли договориться окончательно. Если мы
со Скоттом встретились, проговорили, позже он прислал контракт, соответствующий
нашим переговорам – мы подписали, и все. А здесь все как-то так…

– Можете сказать, что
вы никогда не будете биться в UFC, потому что вы счастливы
и довольны контрактом со Скоттом?
– Я никогда не относился к тем бойцам, которые при аббревиатуре UFC начинают выпадать в
осадок. Мне нет разницы, где выступать: в UFC, в Pride,
в StrikeForce или в Bellator. Важно, с кем
биться. И, конечно, важно сохранять отношения с организацией, с людьми
организации. Боец – это боец, он проходит очень многие испытания, нагрузки. Это
не туалетная бумага, которую можно использовать по назначению. Я бился со
многими бойцами, которые были чемпионами UFC.

– UFC разрешила Конору МакГрегору бой с
Флойдом Мейвезером, хотя исторически они не позволяли никому совмещать организации.
Как вы отреагировали? Это ведь было камнем преткновения тогда, когда речь шла
про UFC, вас и M-1.
– Я не задумывался об этом. Я так понимаю, что UFC делает только
то, что выгодно UFC.

– Задумывались ли вы
о том, что будете биться до определенного возраста или проведете еще
определенное количество боев?
– Не задумывался. Нет такой конкретной границы, про которую я бы сказал:
дойду до нее – и конец. Но я понимаю, что эта граница может наступить в любой
момент. И, конечно, я буду отталкиваться от своего личного самочувствия и от
пожеланий моей семьи. Господь все управит.

– Дональд Трамп – ваш
давнишний друг. Встречались ли вы с ним?
– Нет, не встречались.

– Хотели бы
официально пригласить его на бой?
– Да, я был бы очень рад, если бы Дональд Трамп, президент Америки, пришел
поддержать нас в бою с Мэттом.

– Это же сюрреализм:
человек, который стоял рядом с вами на Affliction теперь вдруг президент
Америки.
– Дональд Трамп – это, конечно, целеустремленный человек. Видно, что он всю
жизнь идет к своей цели, добивается ее. Я рад, что он добился очередной цели. Сейчас,
мне кажется, он старается все сделать для своей страны. Мне иногда непонятно,
почему такое негативное отношение, такая негативная реакция идет от
американского народа. Мне кажется, она необоснованна. Но это мое личное мнение,
и я, конечно, не могу судить, потому что я живу в России (смеется).

– А когда вы
последний раз с ним разговаривали? Тогда давно у ринга или недавно?
– Тогда. Но, познакомившись с человеком, в какой-то степени переживаешь за
него, читаешь новости, отслеживаешь его жизнь.

– Большое спасибо,
что вы пришли к нам. Это интервью было не слишком болезненным для вас?
– Нет, все отлично.